Книга Облака славы. Жизнь и легенда Роберта Э. Ли - Майкл Корда

но затем этот приказ был отменен; артиллерийская школа была расформирована, а ее офицеры разосланы по своим прежним подразделениям; и Ли был оправдан. Он не мог быть доволен тем, что вынужден жить некоторое время на эквиваленте Эльбы, вместо того чтобы наслаждаться оживленной домашней жизнью и восхитительными дамами в форте Монро, но он продолжал делать свою работу, покупая камень и бросая его в воду. О том, что он делал свою работу хорошо, свидетельствует тот факт, что форт Вул оставался в активной эксплуатации до конца Второй мировой войны, после чего был выведен из эксплуатации и превратился в скромную туристическую достопримечательность. Преданность Ли своему долгу в сложных обстоятельствах была настолько очевидна и так высоко оценена начальником инженеров генералом Гратиотом, что в ноябре 1834 года он был переведен в Вашингтон в качестве помощника Гратиота. Поскольку этот перевод имел дополнительное преимущество: Ли мог жить в Арлингтоне с Мэри и каждый день ездить на работу туда и обратно, это было чем-то вроде полной победы.

Годы с 1832 по 1834 не прошли даром в профессиональном плане. Помимо того, что Ли многое узнал об устройстве армии, они дали ему прочные знания в области артиллерии и фортификации. Наполеон сам был артиллеристом по образованию и считал, что "Бог сражается на той стороне, где лучшая артиллерия". Когда он принял командование итальянской армией в 1796 году, в ней было всего шестьдесят орудий, но шестнадцать лет спустя в Бородинском сражении в России объединенная артиллерия французской и русской армий насчитывала более 1250 орудий, выпускавших более 15 000 снарядов в час на двухмильном фронте.

Борьба между инженерами и артиллеристами была решена в пользу первых на некоторое время при Людовике XIV благодаря гению Вобана, чья огромная система укреплений - военный эквивалент Версаля по стоимости, а также эквивалент линии Мажино XVII века - защищала Францию, но Наполеон по инстинкту всегда был больше заинтересован в атаке, чем в обороне, и оснащал свои армии более легкими, быстроходными пушками, чтобы как можно быстрее сосредоточить массу артиллерийского огня на слабом месте противника. Отсутствие интереса к укреплениям дорого обошлось ему в 1814 году, когда армии союзников вторглись во Францию, но в течение долгого периода, когда он господствовал во всей Европе, скорость передвижения его армий, его дар искать решающее сражение и мастерство, с которым он управлял потрясающей мощью французской артиллерии, делали его практически непобедимым для любой комбинации врагов, пока он не совершил ошибку, добавив к их числу Россию с ее огромными расстояниями.

Как и Наполеон, Ли всегда стремился действовать быстро, заставать врага врасплох и концентрировать артиллерию - ни один американский генерал до и после него не понимал, как использовать артиллерию с большей эффективностью, чем Ли. Но в отличие от Наполеона, Ли также умел строить грозные оборонительные позиции, когда это было необходимо. Форт Монро многому научил его в проектировании и строительстве оборонительных сооружений, и он использовал это на практике в начале 1862 года, когда заставил своих людей рыть сложную систему траншей, которые составляли оборону Ричмонда, несмотря на всеобщее недовольство среди них и критику в южной прессе; и в 1864 и 1865 годах, когда его сложные, блестяще импровизированные линии обороны вокруг Петербурга, Вирджиния, сохраняли Конфедерацию в течение почти целого года.

Хотя умение играть в армейскую политику обычно не ставится Ли в заслугу, стоит отметить, что ему удалось выпутаться из неблагодарной задачи по укреплению Рип-Рапса так же изящно, как и освободиться от острова Кокспур. Первый шаг приблизил его к Арлингтону и Мэри, а второй сделал возможным переезд в Арлингтон, а также дал ему работу в Вашингтоне по правую руку от начальника инженеров. Он не смог бы добиться большего, будь он самым искусным интриганом! Сначала он думал снять дом в Вашингтоне, но с его грязными улицами, открытой канализацией и недостроенными общественными зданиями это был не такой привлекательный город, как сейчас, и мы можем быть уверены, что Мэри Ли первой указала ему на преимущества жизни в Арлингтоне, окруженном более чем тысячей акров земли, для растущей семьи - все семь их детей родились в Арлингтоне и выросли там, так что со временем он стал, в реальном смысле, единственным домом, который Роберт Э. Ли, который дорожил им не только из-за многочисленных ассоциаций с Джорджем Вашингтоном, но и потому, что куда бы его ни отправляла армия, он оставался стабильным центром его семьи и его жизни. Для человека, который родился в Стратфорде, внушительном особняке, но вырос в маленьком, тесном доме в Александрии, а оттуда отправился в Вест-Пойнт, Арлингтон был как дом, которого у него никогда не было, и возвращаться каждый вечер к его величественному портику в стиле греческого возрождения с шестью сверкающими белыми колоннами должно было доставлять огромное удовольствие тому, чья большая семья, как Ли, так и Картеры, владела столькими великими домами в Виргинии. Однако ни один из них не был более знаменит, чем этот - ведь, за исключением Маунт-Вернона Вашингтона и Монтичелло Джефферсона, в Вирджинии не было дома грандиознее или с более историческими ассоциациями, чем Арлингтон.* Он уже был притягателен для туристов - согласно семейной шутке, время от времени здесь появлялись экипажи, полные незнакомцев, и, обнаружив у входа мистера Кьюстиса с расстегнутым на шее воротником и растрепанным видом, давали ему доллар, чтобы он показал им дом, принимая его за смотрителя.

То, что мы сейчас назвали бы поездкой из Арлингтона в Военное министерство, находившееся тогда рядом с Белым домом, верхом на лошади было длиннее, чем хотелось бы Ли, а в плохую погоду утомительным и трудным как для лошади, так и для всадника, но это с лихвой компенсировалось радостью Мэри жить дома с родителями и знакомыми слугами, которые заботились о ней с самого рождения - вряд ли Ли мог принять решение, которое сделало бы ее счастливее. С присущим ему вниманием к деталям Ли нашел в Вашингтоне кузнеца по фамилии Шнайдер, чья мастерская находилась по пути в военное министерство, "на углу улиц Twentieth и G", и оставил там свою лошадь, дав Шнайдеру тщательные инструкции о том, как именно он хочет обуть лошадь, и с одобрением заметив, когда тот вернулся после работы, чтобы осмотреть копыта лошади: "Вы первый человек, которого я когда-либо встречал, который смог обуть лошадь по моим указаниям". В результате мистер Шнайдер стал кузнецом для всех лошадей Арлингтона вплоть до Гражданской войны, и даже после того, как Ли отправился на юг, чтобы присоединиться к